Театр, он для кого? Для зрителя. А зритель, он какой? Разный. Искушенный, и не очень. Зритель, который не пропускает ни одной премьеры или случайный, попавший в зал потому что в руках оказался пригласительный или потому что знакомые позвали. Ценитель прекрасного или любитель внезапного.
Но каждый зритель ищет или пытается найти в увиденной постановке смысл. Желательно, чтобы этот смысл был особым, который прежде ему никогда и нигде не открывался. Ни в книгах, ни в кино, ни в том же театре. Эдакое бессмертное таинство разгадки секретов бренного бытия.
Так вот, возможность разгадать одну из таких загадок была представлена зрителям на премьере спектакля «Театр Медеи» в постановке режиссера Галины Швецовой-Скрипинской, которая состоялась 11 марта в камерном зале театра «Колесо».
Две актрисы, две героини. Черный фон, черные платья. Старость и молодость, страхи и опыт. Театр с призванием и театр с блатом. Одна мечтала сыграть Медею, другая боится и не хочет.
То ли это противостояние в одной героине, то ли это конфликт поколений, а может быть конфронтация взглядов двух актрис одного театра.
Сущая лабковщина (Михаиил Лабкоовский — российский психолог и так далее, -прим. автора) разворачивается перед зрителем, когда жесткие четкие, граничащие с речитативом диалоги разворачиваются на камерной сцене театра. Особенно врезаются в голову реплики актрисы молодой (Екатерина Ильюк), которые, словно молоточки по струнам вычиканивает каждое слово, повторяя фразы, как петли во время вязания. И ты тонешь в этой очереди пронизывающих реплик. Или сочные, громогласные, как гром истинны, актрисы старой (Ольга Самарцева), но помнящей свои грехи, и знающей цену присутствия на театральных подмостках. Как ответить невежественному зрителю, который плюет в сторону сцены? Также плюнуть? И какая ценность в том, чтобы быть талантом на фоне бездарностей?
А что Медея? Сложно, сложно актрисе молодой сыграть возлюбленную аргонавта Ясона. В голову лезут переживания о предательстве, о видениях смерти, которой в действительности не было, о попытке понять свое место в жизни, в театре. А что в ответ? Понимание бренности со стороны актрисы старой. И все это в перепалке, с попыткой понимания. “Я понимаю…”, — высмеивает этот дешевый тезис, рожденный любой домашней ссорой, актриса старая. Происходящее она несколько раз называет кухонной сварой, и в том ее правда. Зритель, увидевший это, уверен, припомнит подобные выяснения отношений представительниц прекрасного пола в самых бытовых декорациях нашей жизни. Разница взглядов, разница возрастов.
Да вообще, много чего припомнит. Например, все свои планы, которые так и не достигли реализации. Актриса молодая как раз понимает, что между “хотеть сделать” и “сделать” огромная пропасть, переходу которой препятствуют разговоры. И это неспроста. Ведь, как замечает актриса молодая, даже в словаре слова “бес” и “беседа” стоят рядом. И именно словоблудие уводит нас от достижения желаемого.
Но что делать? Спектакль о Медее надо доигрывать. Ведь и зрители в зале собрались, и ждут. И здесь кульминация. Словно две Медеи, одна, которая знает жизнь, и другая, которая в безумстве готова убить детей Ясона, не знающая или не понимающая своих искренних чувств к последнему. Противостояние взглядов в жизни и на сцене. “Он не придет”, — говорит актриса старая. Актриса молодая не верит, агрессивно нападая. А сзади горит закатом солнце, при котором должна погибнуть соперница Медеи молодой в борьбе за сердце Ясона. Прекрасное, реактивное сочетание античности и современности. Нечто подобное можно было увидеть у Пелевина в “Непобедимом Солнце”. Ни в коем случае это не сравнение. Но по духу и атмосфере события были, как будто, схожи.
И вот финал. Актриса молодая рассчитывает на бессмертие, хотя бы в образе Медеи. Актриса старая понимает и учит тому, что бессмертие может быть лишь в театре. Да и зритель по простоте своей душевной идет в театр, чтобы почувствовать симуляцию этого самого бессмертия, даже не думая, что происходящее в спектаклях на сцене может случиться и с ним.
И в итоге остается актриса молодая. Одна. На фоне звезд, летя по ночному небу. Со своей философией, со своей безнадежностью бренного осознания пустоты, но с надеждой в сердце. Уходит и она со сцены. И зритель видит только звезды бесконечного космоса.
Так для кого театр? Для зрителя. И каждый зритель увидит в этой постановке пьесы Владимира Клименко (Клим) что-то свое. Свои цитаты, свои фразы, которые останутся на подкорке. А таких там много. Чего стоит только «Курицы живут хорошо, но не долго, а птицы…». Не помню, как там дальше. Сходите, и узнаете. Узнаете очень много про себя. Да и про всех нас…
Не искушенный зритель Константин Сурков
